Наукоград Сколково стал первым в постсоветской истории проектом создания с нуля специальной территории, ориентированной на развитие науки и технологий. В годы советской власти таких наукоградов построили предостаточно, от строго секретных ядерных центров Арзамаса-16 или Железногорска до почти совсем мирных Пущино или Новосибирского академгородка. Хотя проект Сколково имеет демонстративную коммерческую направленность, он имеет много общих родовых черт с начинаниями советского периода. И почти сразу стало очевидно, что, несмотря на все старания инициаторов, получается пока не очень, и без поддержки федеральных властей проект Сколково умрет мгновенно – намного быстрее, чем это случилось после падения советской власти со многими старыми техноградами. Нельзя ли извлечь из старого опыта какие-то уроки, чтобы попытаться исправить положение?
Одним из самых масштабных и успешных проектов такого рода в советские времена стал Зеленоград – центр отечественной микроэлектронной промышленности в 60–80-е годы. И своей историей, и самим статусом Зеленоград сильно отличался от других наукоградов. Тогда власти уже не требовалось убеждать в жизненной важности атомной (Дубна) и ракетно-космической (Королёв) программ, в необходимости развития авиации (Жуковский) или даже специфических направлений в биологии и химии (Кольцово).
А вот ситуация с полупроводниками и микросхемами, сложившаяся в те годы, напоминает историю отношений современного Российского государства с интернетом – для советских чиновников слово «транзистор» звучало примерно так же, как для сегодняшних депутатов Госдумы термин «IP-адрес». В начале шестидесятых приходилось выворачиваться наизнанку, чтобы довести до руководства страны факт, что развитие электроники для будущего не менее важно, чем ядерная и космическая программы.
Создатель советской электронной промышленности Александр Иванович Шокин при жизни ничем не выделялся из большого количества других деятелей советской эпохи, занимавших иногда даже очень высокие посты, но почти не известных широкой публике. Он сторонился политики, не сделал ярких и запомнившихся открытий, не сидел в лагерях и шарашках, не участвовал в громких кампаниях разоблачений с последующим разоблачением разоблачений предыдущих. Не будет преувеличением утверждать, что своими достижениями советская власть и обязана вот таким не слишком известным деятелям, которые, ругаясь, смиряясь, участвуя в интригах и преодолевая сопротивление немыслимого по сложности бюрократического аппарата, умудрялись все-таки продвигать что-то новое.
Поразить Хрущева
В 1959 году на XXI съезде КПСС был задан курс на увеличение производства товаров народного потребления. Совет Министров СССР выпустил постановление «О мерах по увеличению производства, расширению ассортимента и улучшению качества товаров культурно-бытового назначения и хозяйственного обихода», которое предусматривало среди прочего увеличение выпуска радиоэлектронной продукции – радиоприемников, радиол, телевизоров и магнитофонов.
Для современного читателя стоит пояснить, что в те годы практически все высокотехнологичные товары, от холодильников и пылесосов до пластиковых игрушек, выпускались на заводах, основным назначением которых был выпуск военной продукции. Именно к тем годам относится нашумевшая во времена перестройки цифра о том, что около 80% всей советской промышленности было ориентировано на войну.
Как можно было нарастить производство и улучшить потребительские качества электронной продукции? Нужно было наладить выпуск современной элементной базы. Руководство страны эту задачу понимало крайне слабо. К тому же была у проекта и влиятельная оппозиция, полагавшая, что все эти полупроводники и микросхемы – полная ерунда и электронщики просто хотят заграбастать побольше денег из государственного кармана.
Сын А. И. Шокина в своей книжке об отце так пишет о замысле создателей Зеленограда: «Основная идея состояла в создании комплексного, замкнутого Научного Центра микроэлектроники из ряда сосредоточенных в одном месте научно-исследовательских институтов с заводами, которые бы работали один на другого, создавая последовательную цепочку для получения интегральных микросхем и аппаратуры на их основе».
Сам по себе подход к решению научно-технических задач государственного значения, заключавшийся в строительстве закрытых городов, был не нов – наукоградов, как я отмечал выше, к тому времени построили уже достаточно. Отличие Зеленограда состояло в том, что сама постановка задачи о создании совершенно новой отрасли была не слишком понятной начальству. Даже многоопытный министр радиопромышленности В. Д. Калмыков, прекрасно знавший проблемы своего ведомства, не слишком разбирался во всех этих полупроводниках и микросхемах.
В этой ситуации было очень важно правильно ориентировать самого Хрущева, который легко поддавался влиянию и принимал решения на эмоциях. К этому делу Шокин привлек иммигрантов из Америки Ф. Г. Староса и его главного инженера И. В. Берга. Хрущев их прекрасно знал и сам принимал участие в устройстве судьбы американских беженцев. В результате они стали руководителями ленинградского КБ-2, конструировавшего управляющие ЭВМ для самолетов и атомных подводных лодок.
В мае 1961 года Хрущев посетил КБ-2 в сопровождении влиятельного председателя ВПК Д. Ф. Устинова и главнокомандующего ВМФ С. Г. Горшкова. Ему продемонстрировали управляющую ЭВМ УМ-1, умещавшуюся на столе, и самый маленький в мире радиоприемник «Микро», прикреплявшийся к уху. Хрущева удалось поразить – и убедить в необходимости отдать под электронику целый город, первоначально планировавшийся как центр легкой промышленности. Это был подмосковный Зеленоград.
В течение следующих десяти – пятнадцати лет в Зеленограде развернули целый комплекс полупроводниковых КБ и заводов при них. Многие из них существуют и до сих пор. «Ангстрем» и «Микрон», например, в сегодняшней России остались основными производителями интегральных схем, где иногда даже осваиваются новые технологические нормы. В комплекс входил и учебный институт МИЭТ, готовивший кадры для электронной промышленности – один из немногих сегодняшних вузов, получивших статус университета, но сохранивших старое название. К оформлению зданий в Зеленограде был привлечен опальный скульптор Эрнст Неизвестный, который впоследствии прославился знаменитым черно-белым памятником Хрущеву.
Власть без ответственности
Часто упоминается, что отечественная полупроводниковая промышленность лишь слепо копировала западные образцы полупроводниковых приборов, не пытаясь изобрести что-то свое. Во-первых, это во многих случаях совсем не так – предприятия часто проектировали и изготавливали особые продукты по заказам тех же военных. А во-вторых, в электронной промышленности была совершенно иная ситуация, чем, например, в том же построении компьютеров, где копирование IBM/360 отбросило отечественную отрасль на много лет назад. Кирпичики, из которых собирают электронные схемы, одни и те же, и выдумывать что-то совсем оригинальное тут нет нужды. К тому же Запад решительно отказывался продавать нам какие-либо полупроводниковые технологии в силу их двойного назначения, и все приходилось поднимать самим, при необходимости меняя и иногда даже улучшая заимствованные образцы.
Работу тех, кто в советские годы умудрился создать передовую систему ПВО, ракетно-космическую и атомную отрасль, радиотехническую, а затем и электронную промышленность, я бы оценил как героическую без всяких скидок. Нынешняя сложность и запутанность закона о госзакупках, немало способствующая коррупции при выполнении государственных контрактов, ни в какое сравнение не идет с теми проблемами, которые приходилось разгребать Шокину и его соратникам.
Бюрократическая вертикаль прохождения решений, громоздкая и до этого, в хрущевские годы многократно усложнилась. Создание совнархозов, объединявших промышленность по региональному, а не отраслевому принципу, привело к тому, что, к примеру, завод радиокомпонентов где-нибудь в Казани оказывался в подчинении властей Татарской Республики, бесконечно далеких от интересов и нужд высоких технологий. Не было и четкого разделения полномочий между партийными и местными властями. Как раз во времена Хрущева все эти секретари райкомов-обкомов полностью осознали, как замечательно властвовать, ни за что не отвечая.
Но и независимо от совнархозов бюрократических сложностей было предостаточно. Если исполнителю требовался килограмм гвоздей, выпускавшихся в другом регионе, то он должен был либо предусмотреть это за год до того, как возникла такая потребность, либо проводить внеочередной заказ по всей цепочке инстанций, через начальников всех уровней.
И для реализации инициатив со стороны начальства тогда тоже было недостаточно отдать приказ – смысл и цели которого исполнителям совершенно неясны из-за тотальной секретности, – и недостаточно периодически контролировать его выполнение. Надо было с самого начала самому вникать во все возможные мелочи, вплоть до снабжения заводской столовой овощами. Предусматривать вероятные проблемы и разруливать их, не дожидаясь, пока остановится все дело из-за того, что где-нибудь в Мухосранске железнодорожники загнали вагон с дефицитными заготовками на запасной путь и забыли о нем.
В сталинскую эпоху, как гласит легенда, на производстве существовала жесточайшая дисциплина труда, за нарушение которой могли и расстрелять ненароком. Моя бабушка, работавшая в годы войны машинисткой в одном из оборонных КБ, рассказывала, что за незамеченную опечатку в документации могли запросто уволить с работы со всеми вытекающими. Но в следующие десятилетия контроль стал менее жестким, а самое главное – и в военные годы, и после речь шла о контроле за простейшими, очевидными вещами: явка на работу, выполнение норм, брак, мелкие хищения.
Как только речь заходила о менее очевидных вещах, жесткая командная система справляться переставала, и в ее рамках начинали происходить невообразимые, по современным понятиям, вещи. Технологию, с большим трудом разработанную усилиями многих институтов, украденную или купленную на Западе, запросто мог испортить какой-нибудь малограмотный заводской «рационализатор», придумавший способ «упростить» или «удешевить» производство, выкинув из него важный, но сложный в освоении этап и тем самым обессмыслив все мероприятие.
Подкованная блоха как тормоз инновационного развития
Отечественная среда во все времена, начиная, наверное, с петровских реформ и даже ранее, славилась одной уникальной особенностью: граждане одной шестой части суши могли сделать эффектное открытие и на голом энтузиазме изготовить какое-нибудь восьмое чудо света, которое потом долго будет удивлять весь мир. Эти качества в полной мере получили развитие в советскую эпоху, при всемерном одобрении и поощрении сверху. Классический образ такого поведения – лесковская блоха, – был создан задолго до полетов Гагарина и «строек коммунизма». Но и освоение целины, и строительство гидростанций, и даже, по большому счету, создание атомного оружия в этот образ неплохо вписываются.
Но электронная промышленность изначально требовала принципиально иных трудовых качеств, более характерных даже не для европейцев и американцев, а, как показала новейшая история, скорее китайцев. Туда совершенно не укладывается образ рекордсмена Стаханова, могущего выдать четырнадцать норм угля за смену. В электронике важно скрупулезное соблюдение технологий и строгое планирование. Монотонная ежедневная работа на конвейере совершенно не в отечественном духе. И то, что Шокину и его соратникам удалось-таки в этих условиях поднять с нуля новую отрасль, безусловно, одно из самых значительных достижений советской эпохи.
В результате на рубеже 1970–1980-х отставание полупроводниковой отрасли от западной оценивалось в полтора-два года. Однако спустя всего десятилетие отрасль рухнула, уступив место иностранным фирмам.
Почему все это рухнуло
Еще в начале этой деятельности сложилась парадоксальная ситуация, когда при общем дефиците полупроводниковых приборов в стране склады предприятий оказались затоваренными. Секрет открывался просто: большая часть выпускаемой продукции занимала нишу «второсортных» изделий. Не все понимали, что разделение продуктов электронной промышленности на разные категории – не попытка всучить бракованное изделие, а норма для отрасли, где точные параметры выдержать теоретически невозможно. То, что «отбракованные» продукты вполне годились для производства бытовых изделий – тех же приемников «Микро» или кассетных магнитофонов «Электроника», – приходилось внедрять в головы конструкторов насильно.
Высокий порог освоения новых изделий, оказавшийся существенным тормозом и на Западе, казался почти непреодолимым в советских условиях, многократно осложненных режимом тотальной секретности. В 1970–1980-е годы бытовые справочники по отечественным транзисторам и интегральным схемам сметались с прилавков почище бестселлеров Стругацких. Заводская документация с грифом «для служебного пользования» работникам гражданских КБ была доступна исключительно по знакомству и выносилась с оборонных предприятий из-под полы.
Все это огромное количество предприятий, где работали десятки тысяч человек (имевших немало выходов во внешний мир), было строго секретным. До середины восьмидесятых, когда туда уже давно возили на экскурсии иностранные правительственные делегации, в том числе и американские, официально даже не признавалось, что в стране существует подобный центр и что расположен он в Зеленограде. И это несмотря на то, что бытовые зеленоградские разработки даже получили собственный фирменный знак. Торговая марка «Электроника», под которой выпускались компактные телевизоры, кассетные магнитофоны и другие товары, стала в 1970–1980-е годы одной из самых распространенных. Но адреса и иногда даже названия производителей в паспорте не указывались.
Это сочетание внутренней секретности и открытости иностранцам было довольно характерным для хрущевских и брежневских времен. Я уже упоминал, как радиотелефонная система «Алтай», о которой многие советские граждане и не слышали, получила диплом на промышленной выставке в Брюсселе в 1963 году. Были и еще более абсурдные истории. В 1959 году Хрущев снял с выставки на ВДНХ несколько разработок, в том числе действующую модель аэропорта и эхолот для поиска косяков рыбы, обвинив руководство Государственного комитета по радиоэлектронике в пособничестве шпионам. Но одновременно почти все это поехало на Национальную выставку СССР в США. Еще один пример – Звездный городок, само расположение которого было засекречено даже в середине семидесятых, когда в нем уже вовсю шла подготовка астронавтов к совместному полету по программе «Аполлон – Союз».
Аналогичная история приключилась и с Зеленоградом. И именно в этом возведении стены из секретности и эксклюзивности вокруг целой отрасли хай-тека, на мой взгляд, и заключался главный промах советского руководства. Этот барьер не позволил воспитать настоящую школу из тех, кто не по обязанности и не по милостивому разрешению начальства, а по собственной воле хотел быть допущен к информации. Да и к самой элементной базе тоже: меня всегда поражали семь миллионов подписчиков журнала «Радио» в условиях, когда ни единого транзистора в свободной продаже найти было нельзя.
И когда отрасль оказалась лицом к лицу с внезапно открывшимся мировым рынком, просто неоткуда было взяться людям, способным отреагировать на изменившиеся условия. Те, кто привык работать по указке начальства и без оглядки на реальную потребность и стоимость, конечно, в этих условиях ничего сделать не могли.
Отдельно взятая зона
В истории советской науки и техники большую положительную роль сыграл маршал Д. Ф. Устинов, будущий министр обороны и член «малого» Политбюро брежневских времен. При его участии и поддержке были развернуты все крупные проекты советского времени – от атомного и ракетно-комического до электронного. Вот только в одной вещи добрый гений советского ВПК капитально промахнулся. Он не учел, что нельзя создать устойчивую систему возникновения и внедрения инноваций в масштабе страны через учреждение островка стабильности в одной отдельно взятой зоне, на заборе которой написано большими буквами «Не твоего ума дело!».
И в проекте Сколково сегодняшние власти попытались соединить несоединимое. Российский обыватель привык к тому, что инициативы исходят преимущественно сверху, а за попытку продвинуть что-то свое можно и больно получить по шапке. В результате задачи проектировщиков Сколково даже сложнее задач, стоявших перед Шокиным при создании Зеленограда: теперь требуется не только убедить начальников всех уровней в необходимости инноваций и воспитать новое мышление у исполнителей, но еще и выстраивать по ходу дела новые финансовые модели в эклектичной смеси рынка с государственной вертикалью.
Удивительно ли, что проект уже неоднократно подвергался обвинениям как очередной способ «распила», а про достижения семисот зарегистрированных на конец 2012 года в фонде «Сколково» компаний никто особенно и не слышал? Я нисколько не собираюсь оспаривать, что среди проектов, финансируемых фондом, действительно есть очень интересные. Но извне совершенно незаметно, чтобы эти проекты оказывали какое-то влияние на общий инновационный климат в стране, где все – от министров до владельца торгового ларька – привыкли к тому, что проще и надежнее купить что-то у западной фирмы, чем возиться с капризными отечественными изобретателями и ненадежными производителями. Эта отечественная особенность ярко расцвела во времена Сталина и Хрущева, но она куда старше самой советской власти, и здесь ничего не изменилось до сих пор.
И велика ли разница, какой именно барьер выстраивать – из грифа секретности или из умений написать и презентовать толковый бизнес-план? Может быть, нам сначала попробовать сделать из страны одну большую экономическую зону, где будут реально работать конкуренция, рынок и долгосрочные инвестиции? А потом можно и позволить себе строить иннограды с самым компьютеризированным городским хозяйством на свете.
Источник: slon.ru
