Череда неудачных запусков стала проявлением системного кризиса в космической отрасли.
В понедельник, 6 августа, мир узнал об очередном триумфе американской космонавтики — марсоход Curiosity не только благополучно добрался до Красной планеты, но уже и передал первые цветные изображения. К пятнице в распоряжении NASA оказались панорамные снимки с правильной цветопередачей. При этом утро 7 августа началось для российских граждан отнюдь не с радостного известия — запущенные с Байконура спутники «Экспресс-МД2» и «Telkom-3» так и не вышли на расчетную орбиту. Россия вновь запустила порцию миллиардов, которые превратились в дорогостоящий космический мусор.
И если в этом году это лишь первый масштабный провал российской космонавтики, то прошлый год был весьма «урожайным». В феврале на расчетную орбиту не попал военный спутник «Гео-ИК-2», в августе в никуда отправился «Экспресс-АМ4». Через пару дней на Землю упали обломки грузового корабля «Прогресс М-12М». А в ноябре амбициозный марсианский проект также закончился провалом - межпланетная станция «Фобос-Грунт» так и осталась на околоземной орбите. Аккурат к Новому году спутник «Меридиан», запущенный с Плесецка, пополнил список неудач российской космонавтики, его обломки нашли в Сибири. Мы уже и забыли, как страшный сон, про три упавших спутника «Глонасс-М».
Череду космических бед на происки врагов свалить явно не удастся. Да и кто эти враги? Вот премьер-министр Дмитрий Медведев, видимо, уже знает имена виновников наших провалов в космонавтике. Он пообещал огласить весь список на совещании, которое запланировано на следующую неделю. К тому же соответствующие меры, по его словам, будут обязательно приняты. Их пожурят? Оштрафуют? Уволят, наконец?
Но даже кадровые перестановки, боюсь, ситуации в отрасли не исправят. Как можно говорить о развитии космонавтики, когда даже мальчишки не мечтают о полетах к звездам, когда профессия космонавта потеряла свое романтическое очарование?
В беседе с корреспондентом KM.RU независимый эксперт в космической отрасли Вадим Лукашевич порассуждал о причинах наших последних неудач в космонавтике и попытался дать ответ на извечный вопрос «что делать?».
- Только стало известно об успехе американской марсианской программы, как тут же наши спутники не выходят на расчетную орбиту. Можем вспомнить и «Фобос-Грунт», и «Гео-ИК-2», и «Глонассы». Все-таки страна была когда-то великой космической державой. С чем связаны наши нынешние неудачи?
- Россия никогда не была великой космической державой, это был СССР - это принципиальная разница. То, что был способен делать СССР, в силу ряда принципиальных причин не способна делать Россия. Почему? Россия появилась из СССР в очень больших муках. Мы потеряли не только большую часть территории и населения, но и промышленность, в первую очередь наукоемкую. Мы утратили целый ряд критичных для отрасли предприятий, которые оказались в бывших союзных республиках.
Соответственно, в течение почти 15 лет отрасль не финансировалась должным образом, никто не занимался подготовкой кадров, обеспечением, перевооружением, обновлением основных фондов. В большом загоне была космическая наука, отраслевые институты выживали кто как мог, на голодном пайке, они тоже теряли кадры, научные школы. Поэтому даже когда в последние несколько лет серьезно увеличилось финансирование космоса, деньги уже не возымели нужного эффекта. Теперь уже квалификация кадров другая, возрастной состав, оборудование устарело, многое находится за пределами всех мыслимых сроков эксплуатации. Мы очень много потеряли и в техническом потенциале, и в людском капитале. Поэтому деньги сейчас не играют большой роли.
Если бы финансирование шло в 90-е годы, то, может быть, нам удалось бы что-то сохранить. Сейчас нам приходится не подпитывать действующую отрасль, а фактически восстанавливать ее с нуля, переделывать, перелопачивать то, что осталось, - это очень сложный процесс. У отрасли кончился запас прочности. Поэтому нынешние неудачи говорят о системном кризисе. В течение года-двух его все равно не исправить. Тем не менее те мероприятия, которые Роскосмос провел под руководством Владимира Поповкина, та же система аттестации кадров, как-то все же работают. Но результат покажет только время.
- Раз уж Вы заговорили про Поповкина. Он, отчитываясь перед депутатами, просил полгода-год на устранение проблем в отрасли. Они дали ему еще полгода...
- Это совершенно логично. По своему опыту знаю, что человеку на новом месте работы, в новой структуре требуется полгода лишь для того, чтобы просто вникнуть в ситуацию. Если первые полгода он входит в курс дела, то спрашивать с него можно, когда человек начинает принимать какие-то осознанные решения, понимая, к чему они приведут, как сработают приказы. Такая причинно-следственная связь появляется где-то через полгода. Это очень важный момент. Раньше — бесполезно.
То, что сыпалось при Поповкине, начиная с «Фобос-Грунта», который разрабатывался 15 лет, ставить ему в вину, конечно, бессмысленно. Надо дать ему еще год. Если за это время ситуация не улучшится, значит Поповкин ничего не привнес. Поэтому ему и дали этот срок, а он его и просил, понимая инертность ситуации.
- Вы говорили про кадры. Получается, у нас сейчас нет хороших специалистов?
- Специалисты у нас есть, но их мало, потому что новые не шли в отрасль в течение 10-15 лет, а у старых есть биологическая убыль.
- Кстати, Дмитрий Рогозин отмечал, что причиной неудач в космической отрасли является как раз старение руководителей предприятий. Можно ли с этим согласиться?
- Нет, я считаю, тут он не прав. Взять того же Юрия Урличича в «Российских космических системах», он молодой. Вопрос не в том, что они старые. Можно быть старым и умным, а можно быть и молодым дураком. Надо понимать, что руководитель - один в поле не воин, у него должна быть команда, подкрепляющие его люди. Только так система работает. На любом предприятии можно найти 1-2 умных людей, еще ветеранов, которые что-то помнят, но их никто не подпирает, они никому не могут передать свои знания. Каким бы умным не был руководитель, если его указания исполняются, но не понимаются, не принимаются, то ничего хорошего не будет.
У нас вот в чем проблема. На любом предприятии есть эшелоны. Наверху - опытное руководство, как правило, в возрасте, фактически нет никого моложе 40-45 лет. Есть среднее руководящее звено — начальники отделов, подразделений, секторов, департаментов — им 30-40 лет — самый плодотворный возраст для творчества. А есть рядовые исполнители — на ряду со стариками там молодые специалисты, только что приходящие из института и набирающиеся опыта. У нас возник разрыв — 15 лет никто не шел в отрасль. Поэтому там сейчас старики-маразматики запенсионного возраста и молодежь, которая пришла 3-4 года назад. Но что знает молодой специалист, кроме учебников? Нет тех специалистов, которые сейчас должны были бы составлять костяк отрасли, которым сейчас 35-45 лет.
Есть еще одна проблема. Даже те, которым сейчас 50 лет, фактически профессионально не росли последние 15 лет, потому что не было проектов. Они просто пересели из одного кресла в другое. Эту проблему деньгами не исправить. Если только за сумасшедшие средства покупать зарубежных менеджеров, но никто к нам не поедет. Мы же занимаемся в том числе и оборонной промышленностью. Ракеты имеют два назначения, поэтому есть понятие гостайны, формы допуска. Мы потеряли пласт менеджеров-профессионалов.
Кроме того, стоит со школьной, студенческой скамьи пропагандировать космонавтику. Мы выхолащиваем среднее образование, уничтожая пласт естественных наук — физики, химии и т. д. В итоге возникают социальные наслоения, которые способствуют тому, что выпускник не хочет быть инженером или конструктором, не задирает голову и не смотрит на звезды. У нас эти профессии не престижны. Я уже не говорю об избитых темах, как низкая зарплата, на которую невозможно обеспечить семью молодому специалисту.
Это комплекс проблем, который простым вливанием денег не решить. Более того, даже сменой Поповкина не решить. Космонавтика — это сфера государственных интересов. Если не появится четкой, понятной, долгосрочной государственной программы по развитию космонавтики, то ничего не будет. А наше высшее руководство - гуманитарии, они не в состоянии сформировать долгосрочную программу развития не только космической отрасли, но и того же машиностроения. Мы знаем, что у нас будет Олимпиада, «Северный поток», разработка Штокмановского месторождения — это как-то на слуху. А какие у нас будут программы в машиностроении? Вы навскидку скажете? Я — нет. Их просто нет. Отсутствие государственной политики — это видимость более глубокого системного кризиса.
- То есть результат системного кризиса?
- Точнее — проявления этого кризиса. Соответственно, чтобы исправить, надо не латать какую-то дырку, а нужна государственная программа перевооружения отрасли, в том числе и в кадрах — тут Рогозин прав. Но почему-то он не говорит о том, что все основные фонды изношены. У нас нет ни нового оборудования, ни станков.
Поповкин, конечно, что-то поправит, причешет. Может, коррупцию уберет, задушит или уменьшит. Может, людей нужных поставит. Но все равно без серьезной поддержки ничего не произойдет.
Сравним с американцами. Их марсоход создавался более 10 лет и стоил 2,5 млрд долларов. А мы на наш «Фобос-Грунт» потратили от 300 до 500 млн. Причем, в процессе его создания несколько раз менялись команды людей, кто это делает. Каждая новая команда не знала, на чем остановилась предыдущая, документация и информация не передавались. Финансирования тоже не было. Нельзя получить чуда - опустить на поверхность Марса почти тонну высокоинтеллектуального робота - и требовать это чудо от людей, которые ничего не получают, не имеют перспектив, не очень много знают и не уверены в том, что их сегодняшняя работа завтра не улетит в корзину.
- Спутники, которые у нас и тонули, и выводились на нерасчетную орбиту, были, как мы знаем, застрахованы. Не связаны ли как раз эти последние аварии с возможностью заработать на страховке?
- Страховые схемы, естественно, используются не только в космонавтике в качестве коррупционных составляющих. Это особенно проявилось в падении трех «Глонассов», которые оказались застрахованы лишь на 5%. Это 100% коррупционная схема.
Но как финансист могу сказать, что не стал бы на этом воровать. Если у меня стоит задача своровать, я сделаю это иначе. В последней нашей неудаче страховщики другие, и сумма страховки больше. Но мы не застраховали ракету. Почему не страхуем ракеты? Они всегда одноразовые. В данном случае раз мы потеряли спутники, значит нам придется снова их создавать и под них вновь заказывать ракету. Было бы логично ракету тоже страховать на случай, если вывод спутника будет неудачным, и ракета потребуется новая. Отвечая на вопрос, скажу так: коррупционная составляющая в страховых схемах безусловно есть, но неудачный запуск не является самоцелью с точки зрения получения выгоды.
- Раз мы заговорили про ракеты. В последнее время спутники выводились с помощью «Протона», а эта ракета-носитель давно зарекомендовала себя. Что же случилось?
- Сама по себе ракета сработала нормально. Там есть разгонный блок. Сама ракета выводит в космос головную часть. Головная часть в данном случае состояла из спутников и разгонного блока. После того, как ракета отработала и упала, разгонный блок должен был включить двигатель «Бриз-М» 4 раза, всякий раз поднимая орбиту. «Бриз-М» к «Протону» никакого отношения не имеет. Ракета-носитель выводит его в качестве дополнительного полезного груза. В данном случае подвел именно разгонный блок.
- Каждый раз подводит разгонный блок, а не ракета. Получается, проблемы возникают с ним и его модификациями?
- Да, но не всякий раз. Однако разгонные блоки у нас очень дохленькие. Я могу привести пример, коль мы заговорили о Марсе. «Марс-96» - последний проект России до «Фобос-Грунта». Мы вывели его на орбиту «Протоном», а разгонный блок не сработал, спутник так и остался на орбите. То же самое было и с «Фобосом». Ракета «Зенит» отработала хорошо, а проблемы возникли потом. Это уже, скорее всего, проблема низкого качества.
Есть два рода проблем — человеческий фактор и работа техники. Неудача при запуске спутников «Экспресс-МД2» и «Телком-3», если признают, что система управления работала нормально, будет объяснятся либо производственным дефектом самого двигателя, либо ошибкой людей при сборке и испытаниях.
Вообще, блок «Бриз-М» имеет надежность порядка 90%. Она низкая. Получается, каждый десятый спутник мы гарантированно теряем. Не 96-98%, как это бывает у ракет, которые запускают космонавтов, там совсем другие требования безопасности, здесь же они ниже. Поднять надежность пока не получается, в том числе из-за организации системы труда, отсутствия контроля качества.
При этом в данной ситуации, если бы это был наш спутник, то и наши убытки. А тут был индонезийский спутник, который был разработан нами с участием Западной Европы, мы выиграли международный тендер. Поэтому нанесен ущерб нашей репутации.
- Судя по Вашим словам, проблемы у нас не с «Протоном», а с «Бризом». Но у нас сейчас разрабатывают новую ракету-носитель «Ангара». Для нее же строят стартовую площадку. Сможет ли «Ангара» заменить «Протон»?
- «Ангару» мы создаем с 1992 года. А сейчас на календаре 2012 год. Сколько этот долгострой еще будет создаваться - бабка надвое сказала.
- Обещали запускать уже в следующем году...
- Последние пять-шесть лет, когда называют дату пуска, указывают текущий год плюс два года. В 2008 году говорили о 2010-м. В 2010-м планировали на 2012 год. Причем каждый раз говорят, что практически все готово, но тем не менее первый пуск «Ангары» будет через два года. Ситуация не меняется. Это объясняется тем, что проект перевязывался, менялась концепция, причем эта работа была бумажная, не было денег.
Сейчас первый пуск, если мне не изменяет память, намечен на конец 2013 - начало 2014 года. К слову, один из блоков «Ангары» испытывается в том числе и в составе южнокорейской ракеты «Наро». Она там является первой ступенью. Два пуска были неудачными.
Когда ракету начинают запускать, она должна несколько лет нарабатывать надежность. Если ракета ненадежная, вы не сможете ее пуск застраховать. Все страховщики определяют свои платежи в соответствии со статистикой. Если ракета ненадежна, то статистики нет. Соответственно, прежде чем выйти на рынок с нормальной эксплуатацией, вы должны еще 4-5 лет запускать ее по 10-15 раз в год. А мы строим «Ангару» почти 20 лет. Есть испытания, документация. А ракеты нет. Она создавалась для замены «Протона», потому что она мощнее. С Плесецка она должна выводить 20 тонн, что «Протон» сейчас делает из Казахстана. Но пока она сможет такое осуществить, еще лет пять пройдет.
При этом надо понимать, что в ближайшие несколько лет ни один коммерческий заказчик на «Ангару» не «сядет». Поэтому сможем выводить с помощью нее только наши спутники.
У нас был и вялотекущий проект «Байтерек» в Казахстане. Насколько он сейчас жизнеспособен — отдельный вопрос. Я же сомневаюсь, что его осуществят. Казахи пытались с помощью него закрепить нас на Байконуре, чтобы мы не ушли. А раз мы, кроме Плесецка, рассматриваем возможность запуска «Ангары» с Восточного, то такая ракета на Байконуре нам попросту не нужна. Для нее там нет ни заказчиков, ни нагрузки. Думаю, что это лишь перспектива.
- Достаточно отдаленная и туманная?
- Не туманно, но весьма отдаленно. Работы ведутся, с кого-то что-то спрашивают.
Но самое интересное в том, что «Ангару» тоже разрабатывает Центр им. Хруничева, как и блок «Бриз-М», который на днях неправильно сработал. Если сейчас будут какие-то кадровые решение по руководству центра им. Хруничева (называлась фамилия Нестерова), то тем руководство сможет оправдать затяжку сроков по «Ангаре». Таким образом на уходящего человека повесят все, а спрашивать по «Ангаре» в итоге будет не с кого.
- Если ракеты-носители все-таки разрабатывают, то почему бы не заняться разгонным блоком, раз он чаще всего подводит?
- К сожалению, у нас разгонными блоками как таковыми специально никто не занимался. Все разгонные блоки, которые мы используем, создавались под какие-то другие программы. Например, разгонным блок «ДМ» создавался для лунной ракеты «Н-1» и должен был работать где-то в районе Луны при пилотируемой экспедиции, которая не состоялась. Аналогичный блок «Фрегат» тоже имел первоначально другие задачи. То же самое с «Бриз-М».
Ракета-носитель «Протон-М» вывела на низкую орбиту разгонный блок и спутники. Разгонный блок должен включиться и вывести спутники дальше. Но происходит 4 включения - это же не от хорошей жизни. Это говорит о том, что когда его делали в 90-х годах, когда не было денег, искали самые дешевые, но не самые лучшие варианты. Был взят двигатель, которому не хватает силы, мощности, чтобы забросить спутники куда надо за два включения или за одно, а используется схема с четырьмя включениями. Вот и получилось, что первые два он отработал нормально, в начале третьего он работал 7 или 12 секунд, а потом автоматика его отключила. То ли он работал ненормально, поэтому и отключился. Если бы в программе было всего два включения, то все прошло бы хорошо.
Если же на этот блок ставить другой, более мощный двигатель - это значит создавать новый блок. Там такая компановка, что все системы и топливные баки обвязаны вокруг двигателя. Меняем двигатель — значит надо перевязывать все.
У нас были проекты, когда сознательно под ракету «Энергия» создавались разгонные блоки. Был проект «Смерч», «Везувий», был даже вариант с ядерным двигателем межорбитального буксира. Тогда создавалась ракета, и теми же людьми под те же задачи под нее собирались разгонные блоки. Но проект не пошел, «Энергия» не летает, на этом все закончилось. А на ракете «Зенит» используются те блоки, которые есть.
Наши разгонные блоки — достаточно узкое место. А нам они нужны, потому что необходимо запускать на геостационарную орбиту или на орбиту с низкими наклонениями, тогда как у нас все космодромы высокоширотные. Нам нужно делать орбитальные маневры, а для этого нужны разгонные блоки.
- Исходя из Ваших слов, проблемы в космической отрасли не решить кадровыми перестановками, денежными вливаниями. Что тогда делать? Только время поможет?
- Это системный кризис, поэтому решать надо все, но не сразу. Должна быть программа поэтапного решения. Кризис поражает сразу много направлений одновременно и с большой тяжестью. Поэтому вытаскивать что-то одно или какими-то разными мерами не получится, нужно работать по всем направлениям длительное время. Если у нас не хватает нового оборудования, станков, надо покупать их, людей надо обучать, повышать зарплату, вводить новые мощности и прочее — все, что делалось во времена СССР. Когда начиналась какая-то новая разработка, сначала выходило постановление Центрального комитета КПСС и Совета министров СССР, в котором были прописаны все министерства, все ресурсы, какие привлекали, расписывалось все до последнего гвоздя. Ответственность — на каждом, сроки — на каждом. Что такое программа? Это - кто отвечает, кто должен сделать, в какие сроки, с кого потом спросить.
- Значит, сейчас правительство должно разрабатывать весь план действий?
- Конечно! Сейчас «Ангара» тоже производится по документам правительства, но от того, как она задумывалась в 1992 году, ничего не осталось, кроме того, что она должна летать с Плесецка. Поменялось все. Такие работы ведутся долгосрочно.
Яркий пример — американский марсоход. Что бы ни изменялось - президенты США, администрация НАСА - программа выполнялась жестко вне зависимости от каких-то политических персоналий, задач, приоритетов. У руководства есть жесткий план, который контролируют специальные комиссии конгресса, заметьте, конгрессмены тоже выбираются. Тем не менее план выполнялся, финансирование идет четкое. Все, что нужно, было сделано. В итоге мы видим этот триумф. А советник Обамы по науке говорит вещи, с которыми не поспоришь: если раньше кто-то и сомневался, что США являются лидерами в космосе, то сейчас это очевидно, и свидетельство тому — тонна на поверхности Марса.
Все наши потуги о том, что Россия — великая космическая держава — бред сивой кобылы. Нет этого. Не случайно совпадение: когда марсоход Curiosity стартовал к Марсу в прошлом году - мы не смогли справиться с «Фобос-Грунтом», а когда он примарсианился - мы потеряли два спутника. Это говорит о том, что проблемы у нас глубинные, мы сильно от них отстаем. Вопрос в том — навсегда или нет.
Источник: km.ru
