Репортаж о том, как новосибирские разработчики видеоигр создают настоящую экономику знаний, почему их мозги до сих пор не утекли на Запад и как по их примеру можно модернизировать отечественную экономику.
В новосибирском Академгородке работает 9 тыс. ученых и 6 тыс. программистов. С этого неожиданного факта стоит начать рассказ о людях, которые делают здесь известные во всем мире игры для компьютеров и мобильных устройств. Как показывает неофициальная статистика отдельных компаний (официальных оценок этой отрасли, как и многих других передовых сфер экономики, само собой, еще не существует), сегодня на территории Сибирского федерального округа работают как минимум несколько десятков компаний, которые специализируются на разработке видеоигр. И еще столько же тех, которые занимаются играми помимо своей основной «программистской» деятельности. «Дальнобойщики», «Сокровища Монтесумы», «Веселая ферма» — эти и другие легендарные игры сделаны людьми, которые ходят по одним и тем же улицам, в одни и те же кафе и кинотеатры с жителями Новосибирска, Барнаула, Томска, Красноярска и других сибирских городов.
Не менее половины произведенных ими игр продаются за рубеж, прежде всего в США и страны Европейского союза. Другими словами, эти люди экспортируют из Сибири не традиционные для макрорегиона нефть и газ, а продукт своей интеллектуальной работы, который, как известно, является возобновляемым ресурсом. Причем эти люди не хотят уезжать из России. Более того, они даже не хотят уезжать и из Сибири. Связанные со всем миром настолько, что иногда им легче вспомнить английский термин, чем его русский аналог, создатели игр готовы работать здесь, невзирая на все минусы сибирских городских пространств, морозы и географическую отдаленность от цивилизации. И этим игровики, одни из самых ярких представителей того самого малочисленного креативного класса, который все-таки появляется в Сибири (см. «Вакцина креативности» в «Эксперте-Сибирь» № 11 за 2012 год), еще более интересны.
Выбор есть
— Здравствуйте! Я хочу перевестись на ваш факультет, — уверенно сообщает только что вошедший в деканат факультета информационных технологий Новосибирского государственного университета (ФИТ НГУ) молодой парень. На него поднимает глаза, по всей видимости, немного уставшая от подобных заявлений методист факультета и тут же начинает выяснять серьезность намерений желающего. В ходе их разговора становится очевидным, что парень учится в «связи» (так коротко называется Сибирский государственный университет телекоммуникаций и информатики — СибГУТИ), а в НГУ попал на так называемую «Зимнюю школу» — семинар продолжительностью несколько дней, на котором студентам вузов Новосибирска предлагают обучаться решению нестандартных задач по информационным технологиям.
— А вы уверены, что сможете сдать все предметы, которые есть на нашем факультете и которых нет там, где вы сейчас учитесь? — не перестает разубеждать парня методист факультета.
— Я готов много учиться, — уверяет ее парень и под конец заявляет, что может даже отказаться от личной жизни, лишь бы стать студентом ФИТа.
Ему вручают список документов и отправляют восвояси. Скорее всего, этот молодой человек вернется сюда еще и еще раз, потому что учеба в НГУ для студентов-айтишников (то есть тех, кто учится на специальностях, связанных с информационными технологиями) почти обязательно означает хорошую карьеру в специализированных компаниях. По крайней мере, судя по анализу подобных бизнес-структур, именно из НГУ удивительным образом вышел почти весь их топ-менеджмент. Если этот парень все же станет студентом ФИТ, его дальнейшая жизнь в общих чертах окажется вполне предсказуемой. Уже в ходе учебы он станет заниматься исследованиями или работать в одной из местных ИТ-компаний. После защиты дипломного проекта (тема которого будет не оторванной от реальности, но основанной на уже имеющемся у него опыте работы), вполне возможно, он решит уехать в США, Европу, а может, в Австралию или даже Новую Зеландию — российские программисты, как известно, ценятся во всех точках глобуса. Более того, поработав там и накопив контакты, он сможет вернуться обратно в Россию и спокойно обслуживать своих зарубежных клиентов дистанционно. Возможно, он откроет собственный бизнес, например игровую студию, и превратит студенческое хобби в способ заработка, как это делают ежегодно сибирские компании-стартапы. Возможно, он станет работать на местные компании. Наконец, сегодня работой, а не благотворительной деятельностью, вполне может стать и наука. Другими словами, у этого парня будет вполне нормальный выбор будущего места работы, и с этим ему повезло гораздо больше, чем его предшественникам в 1990-е годы.
Спасибо Интернету
«В то время у студентов и выпускников тоже был выбор, только совсем иного порядка: либо уехать, либо торговать на рынке джинсами и кока-колой, а в лучшем случае — ставить клиентам «1С-Бухгалтерию». В институтах люди годами не получали зарплату», — рассказывает заместитель декана ФИТ НГУ по учебной работе Елена Никитина. Она была бы похожа на любого заместителя декана любого вуза России, если бы не знала в тонкостях всю экономику ИТ-отрасли Новосибирска — фамилии, компании, карьеры.
Тогда, на заре новой России, когда и нового-то ничего создать не успели, а старое уже разрушили, люди в новосибирском Академгородке, как и везде в стране, отчаянно искали способы заработка. Проще всего было тогда представителям фундаментальной науки — у них всегда была альтернатива борьбе за выживание в Новосибирске по схеме «билет–аэропорт–самолет». Но у программистов, которых и тогда здесь было немало (как минимум потому, что в каждом институте существовал свой вычислительный центр, специалисты которого не имели никакого отношения к ядерной физике или химии твердого тела, они просто писали для ученых хорошие программы), такой альтернативы не было. Однако помощь пришла с Запада. Причем не гуманитарная, а реальная: небольшая сеть, созданная военными США для обмена информацией, постепенно разрасталась, к началу 1990-х превратившись в известный сегодня всему миру Интернет. Это породило в Академгородке (как и во всей стране) лавинообразное образование небольших аутсорсинговых компаний, которые через Интернет оказывали услуги зарубежным клиентам. А некоторые уже существовавшие тогда компании переориентировались на «мирные» технологии, например, «СофтЛаб», занимавшаяся созданием трехмерной графики для космической отрасли, создала серию игр «Дальнобойщики».
Экономика этих процессов была проста и основывалась на одновременно дешевой и качественной рабочей силе, которую мировым рынкам смог предложить Академгородок.
— Вы только представьте: в условиях тотальной невыплаты зарплат в 1992 году в Академгородке появляется компания Sun Microsystems, которая начинает платить айтишникам зарплату по тысяче долларов в месяц в буквальном смысле зелеными бумажками на руки. Они были тогда самыми счастливыми людьми в городе, — вспоминает Елена Никитина. Кроме того, к середине 1990-х в город с миссией найма сотрудников стали приезжать посланники Microsoft и других крупных корпораций. Уровень зарплат, которые предлагали новосибирским программистам зарубежные гости, поражал воображение еще больше, доходя до 80 тысяч долларов в год.
Кроме того, в это же время появляется компания «Новософт» — одна из легенд современного Академа. Во-первых, ее основатели одними из первых поняли, что продавать свои услуги на Запад, оставаясь при этом в Новосибирске, выгодно. Во-вторых, они создали из этой идеи крупнейшую ИТ-компанию того времени. Правда, к началу 2000-х годов «Новософт» по разным причинам почил в бозе. Но по оценкам руководителей сегодняшних ИТ-компаний, до 80% всех игроков рынка программирования Новосибирска являются «осколками» той легендарной структуры.
Именно в то время здесь, в знаменитом лесу, где благодаря академику Лаврентьеву рядом с белками прижилась наука, появляется объединение людей, которое через 15 лет станет одной из крупнейших российских компаний — Alawar Entertainment (формально компания была создана в 1997 году и получила свое нынешнее название в 1999-м). Один из ее основателей — выпускник все того же НГУАлександр Лысковский. Мы встретились с ним в офисе, в котором Alawar, возможно, досиживает последние недели (компания хочет переехать в офис открытой в январе этого года «башни для айтишников» в Академпарке). Это даже не Академгородок, а расположенный рядом один из микрорайонов Новосибирска — так называемый «Шлюз». Серое здание бывшего советского НИИ с сидящим на страже, видимо, с тех же времен вахтером (назвать его охранником язык не поворачивается), мирно читающим газету на первом этаже. Сегодня Лысковский — глава компании мирового масштаба, известной играми «Веселая ферма», «Сокровища Монтесумы», «Приключения Масяни» и другими. Он не похож на айтишника, скорее, на предпринимателя западного образца с демократичным кабинетом, который отвечает на вопросы коротко и по делу и рассказывает длинные истории только тогда, когда речь идет о делах минувших. Но и эти рассказы он приправляет фразой «теперь-то я понимаю», особенно когда речь заходит о причинах того или иного поступка, о суммах сделок, о схемах заработка. Это как бы два героя: один — студент, из интереса начавший заниматься играми, а второй — генеральный директор компании Alawar.
«Я поступил в НГУ в 1992 году, тогда еще дома ни у кого не было компьютеров, разве что только у богатых людей. А студенты довольствовались компьютерами в терминальных классах университета. И поэтому мы постоянно что-то придумывали, чтобы оставаться в этих классах, делать вид, что мы пишем курсовые работы и так далее. Ну и, конечно, половину времени играли в игры. Это заметил лаборант, отвечавший за эти классы, и сказал: «Если вы уж тут все равно сидите, то делайте что-нибудь». Мы ответили: «О’кей, будем писать игры». И вот мы вечерами собирались и писали игры», — рассказывает Александр Лысковский.
— Как к вам пришел первый реальный заказ?
— Первый заказ, как это ни удивительно, мы делали для NASA — это были простенькие игры, которые управлялись не мышкой и клавиатурой, а сопротивлением кожи. У них была идея, что космонавт или летчик в момент большой нагрузки, когда ему тяжело двигать руками, сможет управлять чем-то «силой мысли», меняя то самое сопротивление кожи. Для тренировки этого навыка и надо было сделать пару-тройку простеньких игр. Конечно, все это неправда, но деньги были попилены, и это был наш первый коммерческий заказ, а за ним последовало еще несколько. А потом мы решили серьезно взяться и написать игру. Нашли людей, которые дали нам 3,5 тысячи долларов. Это были новосибирские политтехнологи, которые работали на выборах 1996 года, и они почему-то хотели меценатствовать. Ну кто-то содержал волейбольную команду, а эти решили помочь ребятам, которые делают игры. Естественно, мы все тогда запороли, а деньги надо было отдавать. И мы стали искать заказы — это был третий-четвертый курс. В результате деньги вернули, заработали, кто как мог.
— Почему вы в итоге решили заниматься небольшими играми?
— В 1997 году мы начали делать большую стратегию «Сварог» про славян-язычников и немцев-тевтонов. По мотивам повести писателя-фантаста Успенского. Это очень приятный дядька, и у него были красноярские друзья, которые продавали трубы для нефти и газа. То есть нормальные такие мафиози. Они приезжали на вокзал на тонированной «шестерке», открывали багажник, в котором лежали пачки денег, доставали оттуда несколько пачек, и мы шли в шашлычную обсуждать детали проекта. Потом грянул кризис, у них деньги кончились, а игра была готова на 80 процентов. В общем, мы ее как-то дотянули, выпустили, хотя мне за нее стыдно вот уже двенадцать лет.
Потом компания распалась, потому что всем как-то нужно было зарабатывать деньги. Я и мой партнер Сергей Занин, сейчас он сидит здесь рядом, в соседней комнате, решили, что нужно производить маленькие игры и продавать их через Интернет на Запад. И за счет курса доллара в России мы получали огромные деньги. Сергей — он экономист (закончил экономический факультет НГУ, до создания Alawar работал в банковской сфере. — Ред.), он хорошо разбирался, как сюда привозить деньги. Одной из его задач было обналичивать чеки от американских платежных систем.
— И хорошо обналичивал?
— Да, это было целое приключение. Приходила какая-то бумажка, про которую в Новосибирске никто ничего не знал — чек американского банка. Все говорили: «Это что — деньги?» Обналичиванием занимался только ВЭБ, документы нужно было посылать в Москву, но периодически за вычетом огромного количества непонятных налогов чеки все же превращались в реальные деньги.
Столь обстоятельно период зарождения игровой индустрии в Новосибирске следовало описать, чтобы подчеркнуть важный и вполне очевидный факт — никаких особых условий для программистов никто не создавал. В городе рождались и умирали десятки подобных организаций, финансировавшихся из самых разных источников. Впрочем, этот процесс происходит и до сих пор. Но ведь у таких людей всегда был и другой путь — уехать в другую страну в поисках своего программистского счастья. Так поступил, например, выпускник Новосибирского государственного технического университета (НГТУ) Максим Конев. Он закончил НГТУ в 2001 году и вначале работал в компании Alawar. А в 2005 году эмигрировал в Новую Зеландию.
«Была пермская компания, которая делала игры. Ее купили новозеландские предприниматели, мы тогда завидовали ребятам — вот, будут жить в тепле и зелени. Но на самом деле в Новой Зеландии совсем не тепло. Правда, об этом я узнал потом, когда переехал туда», — рассказывает, улыбаясь Конев.
А в это время изменилась и сама компания Alawar. Она фактически перестала делать игры самостоятельно, превратившись в издателя и дистрибутора (паблишера) для небольших разбросанных по СНГ студий, который занимается консультированием, продажами и маркетингом.
Почему Академгородок
«Первый раз я приехал в Академгородок летом — тут было красиво. Где еще можно выйти из дома и сразу попасть в лес? А зимой здесь, конечно, ад, здесь нельзя находиться», — констатирует факты Максим Конев.
Тем не менее свою студию Arello Mobile он открыл в 2009 году именно здесь. Сначала это был просто механизм передачи части заказов из Новой Зеландии новосибирским программистам — через своего партнера Александра Крышталева. А затем стало понято, что для нормальной работы нужно переезжать обратно в Новосибирск и управлять обслуживанием иностранных заказов отсюда. Но компания и сегодня остается скорее международной, чем российской — у ее сайта даже нет русскоязычной версии. Да и сам Конев не похож на обычного директора. Он встретил нас, сидя на диване среди других работающих за ноутбуками программистов его студии, и факт в том, что от этих программистов человек, который почти пять лет прожил в Новой Зеландии, почти ничем не отличается. Разве что в его речи часто проскакивают английские слова, особенно anyway — нечто вроде нашего «так вот».
И все-таки вопрос, почему игровая индустрия мирового уровня родилась именно в Академгородке, оставался открытым. Одна причина уже названа — кадры из развалившихся ИТ-служб институтов СО РАН. Но есть и другие причины.
— Что вы делаете такого со студентами, что после учебы на вашем факультете они начинают делать всемирно известные игры? — спрашиваю я у Елены Никитиной.
— Учим, — кратко отвечает она. — На самом деле, у ребят, по понятным причинам, очень большой интерес к игровым проектам. Но это же не просто игры — за ними стоит серьезный математический аппарат и знания физики. Понятно, что никто не будет брать человека на работу просто потому, что у него в дипломе написано НГУ. Но наш университет всегда отличался тем, что воспитывал индивидуальности, людей, способных нестандартно мыслить, самостоятельно решать сложные задачи. Этим мы отличаемся от того же НГТУ и СибГУТИ — там готовят инженеров под конкретную задачу и конкретную отрасль.
«Вот сейчас у нас работает группа над созданием бильярдной модели квантового компьютера. Ребята пишут пинбол, игру — где выкатывается шарик. И фокус в том, чтобы посчитать вероятность его отражения на всех точках игрового поля. Они должны решить эту задачу за неделю», — вступает в разговор заведующий экспериментальной лабораторией учебно-научного цента ФИТ НГУ Дмитрий Иртегов. Еще один настоящий по виду и стилю мышления программист этой истории. Через его фигуру можно проследить все особенности образования на факультете. Все они могут радикально поменять представление о российской высшей школе. Во-первых, Дмитрий Иртегов — один из немногих штатных преподавателей факультета, но его деятельность оплачивает компания Parallels. Больше ФИТу, видимо, и не нужно — основные курсы читают практикующие специалисты из ИТ-компаний Академгородка, которые, как признается Елена Никитина, идут не за небольшой зарплатой, а с целью поиска кадров для своих организаций. Из этого следует и необычная практика защиты дипломных работ — руководителем диплома у студента может быть любой специалист (единственное ограничение — на факультете должны с ним «познакомиться»), потому что у кафедр нет необходимости навязывать учащимся штатных преподавателей, которые нуждаются в выполнении спущенного сверху учебного плана. Отсюда и практически значимые темы, защищаемые на результатах конкретной работы.
Выпуск факультета — около 50 человек в год. И здесь не нужно обольщаться — ИТ-компании все равно испытывают серьезный кадровый голод. Основная проблема в том, что вузы не выпускают достаточное число кадров (программистов, дизайнеров). А факультета геймдизайна (где специально учат на разработчиков игр) в России еще не появилось. Потребность в разработчиках ежегодно увеличивается, число выпускников вузов за ней не успевает. Однако схожие проблемы есть не только в Сибири — в центральной части России они стоят также остро.
Запад в помощь
Возвращаемся к студии Arello Mobile. Компания начиналась как обычный аутсорсинговый центр для обслуживания зарубежных клиентов, но полтора года назад занялась производством игр.
«Мы занялись играми, во-первых, потому что это клево и интересно. Это нечто волшебное, когда из маленьких кусочков возникает атмосфера параллельной игровой Вселенной, — еще раз подтверждает свой программистский стиль мышления Максим Конев. — Во-вторых, игры — это очень интересное вложение денег. Они могут «выстрелить» так, как не стреляет ни одно бизнес-приложение для компаний. Хотя в бизнес-приложениях все понятно, и сколько оно принесет денег, и для кого ты его делаешь».
— А что сегодня приносит вашей компании больше денег?
— Пока мы зарабатываем почти в два раза больше на бизнес-приложениях. Но динамичнее по выручке растут игры. Это совершенно разные продукты. Вот последний пример — приложение для новозеландской компании Pizza Hut для обслуживания клиентов. Мы делали его два месяца, и это много. А игру нужно делать минимум три-четыре месяца. Кроме того, сейчас у нас в гейм-отделе работают 12 человек, и управлять такой группой творческих людей сложнее.
— Сколько в среднем стоит производство казуальной игры?
— Экономика игры такова: разработка продукта стоит от 50 до 200 тысяч долларов — это, в основном, зарплата, ну и отчасти затраты на программное обеспечение, компьютеры и так далее. И вот мы задумываем игру, несем ее к паблишеру, в нашем случае — компании Alawar. Там собираются серьезные дядьки и понимают, что в целом игра принесет чистой прибыли, например, 100 тысяч долларов. Они дают нам аванс, например, 15 тысяч, а потом мы делим прибыль с игры в определенной пропорции.
— Сейчас многие ИТ-компании живут за счет того, что на мировом рынке существует разница в стоимости труда программистов, и в России она ниже, чем на Западе. Что случится, если зарплаты сравняются?
— Да, сегодня у нас рабочая сила действительно дешевле, — на этих словах Максим достает свой iPhone, включает калькулятор и начинает подсчеты. — Средний час на контрактном рынке в той же Новой Зеландии стоит от 50 до 80 долларов. На новосибирском рынке среднего качества программист стоит 30 тысяч рублей в месяц, следовательно, он получает 6,5 доллара в час. Плюс на это «вешается» налоговая система, страхование, затраты на плюшки и кофе, и допустим, мы получаем 10 долларов в час. А на зарубежном рынке этот же час можно продавать за 40 долларов — вот и получается маржа, на которую может жить компания. А если зарплаты сравняются — ну и прекрасно. Значит, Россия стала цивилизованной страной — отменить визу в Европу, и все счастливы. Пока же я не вижу возможностей для того, чтобы это произошло. Но в любом случае, тогда, конечно, умрет аутсорсинг. Придется делать что-то свое, например, расширять производство тех же игр.
IPO играючи
Впрочем, с этой точки зрения разные компании рынка игр в Академгородке находятся на разных этапах финансового развития. Тот же Alawar фактически никогда не занимался аутсорсингом — компания продавала и продает на Запад свой собственный интеллектуальный продукт. И продает настолько успешно, что за последние несколько лет они привлекли инвестиционное финансирование от Инвестфонда «Финам» и венчурного фонда Almaz Capital Partners. Следующий шаг — выход на IPO. До этого компания о своих финансовых показателях не сообщает, озвучивается лишь примерная цифра годового оборота — несколько десятков миллионов долларов, ежегодные темпы роста 30–40%.
«Года через три мы завершим процесс подготовки к IPO, позовем журналистов и все расскажем о наших финансовых показателях. Это ведь нормально, тот же Facebook раскрыл свои финансы тоже только перед самым выходом на IPO», — объясняет Лысковский.
— Может ли случиться, что Alawar будет поглощен более крупной компанией?
— Мы постоянно общаемся с более крупными компаниями, чем наша. И Alawar, по нашим планам, будет «пухнуть» еще несколько лет, прежде чем мы будем принимать возможные решения о продаже компании. Кроме того, в каких-то случаях это может быть единственным выходом. Например, мы захотим делать игры по франшизе «Диснея», и если единственный шанс для этого будет продажа компании — почему бы и нет.
— Чем в этом случае будете заниматься лично вы?
— Лично я буду работать в этой компании и делать игры. Ведь, допустим, нас купил крупнейший разработчик игр Electronic Arts (ЕА). Но они же не возьмут и не уволят всех сразу, ведь это не продуктовый магазин, где главное — стены и товар. В таких компаниях, как наша, главное — люди.
Почему они не «сваливают»
А теперь главный вопрос — почему эти люди, которые связаны со всем миром реально и виртуально, предпочитают жить в явно отстающем с точки зрения инфраструктуры и прочих благ цивилизации Новосибирске. Более того, они готовы самостоятельно менять что-то на территории, где работают их компании. Последний пример — строительство «башни для айтишников» (официально — Центр информационных технологий Технопарка новосибирского Академгородка), которое фактически было пролоббировано «профсоюзом» местных ИТ-компаний — ассоциацией «СибАкадемСофт» (ныне — «ИТ-кластер»). Это здание не для всех. Максим Конев посетовал на то, что, хотя аренда в технопарке и дешевая (по его словам, 300 рублей за квадратный метр против средних 600 рублей по Академгородку), компании предлагают сделать полноценный ремонт в арендуемом помещении за свой счет. И понятно, что небольшие организации себе такой роскоши позволить не могут. «Конечно, кто-нибудь туда придет. Это Россия, здесь все ориентировано не на клиента, а на себя», — заключает Конев. Но большие компании на основе технопарка планируют продолжить преобразования.
«В этой башне будет нечто вроде профсоюза айтишников, который будет управлять технопарком, и университету «давать задания», сколько специалистов подготовить к определенному времени. Такой вот аналог забытого госзаказа, — объясняет Лысковский. — А идея на перспективу — создание здесь экономики кластерного типа. Когда мы вместе с теми же учеными будем говорить, какие нам нужны дороги, какие больницы и школы. Мы ведь что-то делаем для города и хотим, чтобы он что-то сделал для нас. Вот Alawar — мы активно работаем на рынке Запада. Причем мы ведь не нефть вывозим и даже не идеи, мы экспортируем готовый продукт — игры, созданные на основе этих идей».
— Что, например, вам нужно от городской инфраструктуры?
— Типичный пример — проблема с гостиницами. В Академгородке есть гостиница, она принадлежит СО РАН (имеется в виду гостиница «Золотая Долина». — Ред.). У нее нет задачи зарабатывать деньги, она создана, чтобы обеспечивать жильем ученых, которые приезжают на семинары и конференции. Поэтому 80 процентов гостиницы пустуют, туда нельзя прорваться и снять номер. Но даже если и получится, то для тех же иностранцев это будет испытанием. Ведь там нет меню на английском языке и персонал не знает этого языка. Но и построить гостиницу мы сами не можем, потому что вся земля принадлежит СО РАН. Поэтому такую проблему может решить только государство.
— И вас слышат?
— Да. Например, власти мы интересны, когда говорим, что увеличим налоговые отчисления по области в три раза за пять лет в своем сегменте. Ну и СО РАН понимает, что нужно меняться. Наверное, снаружи все выглядит, как будто там сидят замшелые динозавры, но — нет, там есть много хороших людей. Конечно, никто не будет превращать университет в центр подготовки программистов, у них есть свои интересы, но сотрудничать они готовы.
— Вам не мешает, что Alawar — не столичная компания?
— Компания, которая продает свою продукцию по всему миру, и нет смысла сидеть в столице какой-то определенной страны. Если бы мы сидели в Нью-Йорке — это было бы еще понятно, но Москва-то зачем? — улыбается Лысковский.
— Там же основные партнеры, деньги, связи, — продолжаю настаивать я.
— А вот это еще одна проблема. Мы хотим создать в Академгородке кластер под условным названием «Силиконовая тайга», чтобы он воспринимался именно так. А Москву никто не считает местом, где делаются хорошие игры. Там есть только деньги и власть Путина. Кроме того, сегодня программист в Новосибирске может получать за вычетом стоимости аренды жилья столько же, сколько в Москве. Плюс Москва — это большой и не очень удобный город с пробками и смогом. Да и разрыва между Москвой и Новосибирском в культурной жизни уже нет, — дает окончательный диагноз Лысковский и превращается в третьего героя: не студента, не генерального директора, а просто в городского жителя.
Компании же поменьше, как Arello Mobile, производят свои «социальные» продукты. Например, последняя бесплатно сделала мобильное приложение для новосибирского «Радио Юнитон», при помощи которого можно читать новости, смотреть сетку вещания, и, конечно, слушать радио. А сейчас здесь разрабатывают приложение для Новосибирского театра оперы и балета, через которое можно будет посмотреть репертуар и заказать билеты. Конечно, тем самым они нарабатывают себе портфолио, чтобы в будущем часть заказов выполнять для российских компаний, но ведь и социальный эффект тоже вполне налицо.
И здесь мы подходим к главной проблеме этой сферы. Российское общество привыкло мыслить сталинскими высотками. Если экономика — значит ГЭС и нефтеперерабатывающие заводы. Какое кому дело до тех, кто разрабатывает игры? Даже если их только в Новосибирске более шести тысяч, и только один Alawar имеет оборот в сотни миллионов рублей в год.
— Вообще-то раньше мы неоднозначно относились к разработке игр внутри лаборатории. Хотя один из наших преподавателей говорит, что те же первокурсники ничего не умеют, поэтому пускай пишут игры. Это бывает весело, и потом оказывается, что студентам хочется чего-то более серьезного. В результате многие хорошие команды формируются именно на играх. Да и у преподавателей на заднем плане у каждой игры формируется какая-то очень серьезная идея, — замечает Елена Никитина по поводу своего факультета, но фактически ставит диагноз всей экономике страны.
Почему бы не начать реальную модернизацию именно по такому сценарию — путем небольших и часто несерьезных с точки зрения сырьевых гигантов проектов, за которыми стоит какая-то «очень серьезная идея»? Вот и на одной из недавних конференций министр экономического развития России Эльвира Набиуллина пообещала, что Россия нарастит экспорт несырьевых товаров в 2,5 раза до 2020 года. Есть несколько возможных вариантов решения этой задачи. Например, нарастить поставки оружия или продукции АвтоВАЗа в страты «третьего мира» — чем не экспорт несырьевых товаров? А можно поставить задачу сделать страну мировым ИТ-лидером — тут-то и пригодится опыт новосибирских и любых других компаний, которые уже стали лидерами на своих рынках в реальной конкурентной борьбе. Кажется, что второй путь куда более перспективный.
Источник: expert.ru
